А не зайти ли нам в примус?..

Наш постоянный внештатный автор, заведующий выставочным центром «Галерея» СЕРГЕЙ СЛАВГОРОДСКИЙ подготовил к изданию в качестве составителя очередную книгу раритетной фантастики. Недавно в частном столичном издательстве вышла в «рамочном» оформлении антология «МАШИННЫЕ СКАЗКИ». В ней впервые под одной обложкой собраны сказочные произведения, рассказывающие о приключениях маленьких людей внутри больших механизмов. Именно в такой познавательно-развлекательной форме юным читателям раньше рассказывали, как работает та или иная техника. В годы сталинских пятилеток этот художественный прием был взят на вооружение для пропаганды научно-технических знаний, породив немало замечательно оформленных в духе конструктивизма детских книжек. Предлагаем вниманию наших читателей очерк, написанный составителем специально для этого издания.

Когда я был маленьким, мне хотелось стать… еще меньше. Проснувшись в первое утро нового года, я не спешил вскакивать с постели, а подолгу с восхищением рассматривал елку в ее сверкающем праздничном убранстве — и мысленно путешествовал по ней. Я представлял себя лилипутом, который перебегает с ветки на ветку, с гирлянды на гирлянду, зажигает фонарики, заглядывает в игрушечные домики, вскарабкивается на серебристые шары, знакомится с колхозницами и космонавтами из ваты и папье-маше. А потом вместе с новыми «елочными» друзьями добирается до макушки, до самой звезды, которая у нас тогда непременно ассоциировалась с кремлевской…

Прием уменьшения человека до крошечных размеров использовался в литературе издавна. С детства нам хорошо знакомы и Мальчик-с-Пальчик, и Дюймовочка, и Гулливер среди великанов. Мы сочувствовали этим малюткам и одновременно восхищались ими: мол, «мал — да удал»!

Но одним из первых уменьшил человека не с развлекательной, а с познавательной целью князь Владимир Федорович ОДОЕВСКИЙ, человек больших энциклопедических знаний, по праву признанный первым русским писателем-фантастом. В 1834 году в Санкт-Петербурге он издал в необычной форме треугольника свою знаменитую историю «Городок в табакерке». Став первой научно-фантастической сказкой в России, она в увлекательной манере объясняла маленькому читателю устройство музыкального механизма. Образовательное значение сказки подчеркивал и сам автор, говоря о том, что герой лучше сможет понять устройство музыкальной табакерки, когда будет изучать один из разделов физики — механику.

Критик Виссарион Белинский одобрительно отозвался о новом сочинении князя Одоевского: «Эта поэтическая пьеска принадлежит к разряду фантастических повестей: через неё дети поймут жизнь машины, как какого-то живого, индивидуального лица». Для нас же важно зафиксировать, что удачно придуманный Одоевским художественный прием стал позже довольно часто использоваться в научной фантастике с научно-познавательной целью, чтобы рассказать о сложных технических устройствах, не поучая, а развлекая юных читателей. И не только технических…

Если исходить из постулата, что человеческое тело – это тоже сложно устроенный механизм со своими клапанами, шарнирами и насосами, то стоит вспомнить о двух малоизвестных на сегодня фантастических книжках, герои которых отважились отправиться в своего рода «физиологический» вояж. В 1903 году в московском издательстве Д. Ефимова вышла сказочная повесть Алексея АЧКАСОВА «Путешествие Эльфа по кровеносным сосудам человека». Ее маленькому герою не надо было уменьшаться, он от природы уже был таким. Одно слово – Эльф. Жил он себе припеваючи в ландыше, но какой-то мальчишка сорвал цветок и разрушил его домик. И вознамерился Эльф найти справедливость и правду на свете. Узнав о том, что «правда – в сердце человека», он смело залетел в рот тому самому мальчишке – и прямехонько попал внутрь человеческого организма. О его устройстве он узнает от Фагоцита Фагоцитовича, «офицера армии Белых телец», который ведет гостя к Сердцу, а потом и в «столицу человеческого тела» — Головной мозг. Там-то Эльф Ландышев и находит наконец-то искомую правду: «Теперь я вижу, что, действительно, в том самом человеке, в котором гнездится и ложь, и коварство, и жестокость, — живет и высшая правда! Все в человеке!». Эта небольшая повесть, которую кто-то из читателей назвал по аналогии с Одоевским «Городок в человечке», наполнена не только терминами из области анатомии и медицины, но и остроумными метафорами. Ее автор, Алексей Николаевич Ачкасов, окончив медицинский факультет с золотой медалью, не один десяток лет служил земским врачом, попутно сотрудничая с журналами.

Тот же прием и с той же целью использовал еще один врач — Григорий Яковлевич БРУК, издавший в 1927 году повесть «В тайниках человеческого тела». Здесь 15-летняя школьница Надя, уменьшившись до размеров лейкоцита, тоже погружается в глубины человеческой утробы. В предисловии автор сообщает, что «предлагаемая книга – результат нескольких лет педагогической деятельности в школах 2-й ступени и в кружках комсомольцев. Занятия по гигиене проходили успешней, если те или иные процессы в организме человека изображались живо, «динамически». При чтении книги это хорошо чувствуется: некоторые неаппетитные физиологические подробности показаны в ней с поистине пролетарской прямотой, да еще и проиллюстрированы подробными анатомическими рисунками (хорошо, что не фотографиями). В итоге художественная находка Одоевского, взятая на вооружение доктором Бруком, сыграла здесь дурную шутку: человек, попавший внутрь человека даже с образовательной целью – это, согласитесь, попахивает уже каннибализмом. Так что после недолгих раздумий составитель выбрал для антологии все-таки трогательную сказку А. Ачкасова про бесплотного Эльфа…

Принципиальная разница между «анатомическими» фантазиями А. Ачкасова и Г. Брука, впрочем, в другом. Между ними — ощутимый общественно-политический водораздел под названием «революция». И если Ачкасов по примеру Одоевского писал волшебную сказку с эльфами и одушевленными микробами в духе романтического реализма, то Брук – естественнонаучную фантастику в духе соцреализма. Внутренности – это всего лишь внутренности, и никаких тебе говорящих фагоцитов!..

А потому – прочь слащавую «вегетарианскую» романтику XIX века! Лозунг дня: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». В новой молодой республике любое фантазирование сводилось к пропаганде научно-технических знаний и работало на нужды народного хозяйства. И если на повестке дня – электрификация всей страны, то на смену музыкальным табакеркам, развлекавшим барских детей, приходят примусы и «лампочки Ильича», облегчающие пролетарский быт…

Вообще, 20-30-е годы XX века были удивительным периодом в истории иллюстрированной детской книги России. В стране, где только что закончилась гражданская война, где царили голод и разруха, каким-то непостижимым образом умудрялись выделять деньги на выпуск книг для детей. Воспитание молодых граждан считалось наиважнейшим государственным делом. Но для этого не годились старые дореволюционные книги — надо было создавать что-то принципиально новое. Поэтому одним из основных направлений в детском книгоиздании стали «производственные книги». Они рассказывали малышам о станках и машинах, о самолётах и пароходах, о танках и бытовых приборах. Они являлись своеобразным зеркалом эпохи, когда технику считали очень важной. Огромная армия поэтов – от В. Маяковского до О. Мандельштама и такая же армия художников — от А. Родченко до А. Дейнеки – была мобилизована, чтобы воспевать калоши, радиоприемники, трактора и самолеты. Рассказы о достижениях науки и техники были незаменимым средством для   формирования нового, советского человека. «Производственные книги» считались полезней для ребёнка, нежели сказки. При этом сухая описательность отвергалась. Но и элементы фантастики считались совершенно недопустимыми.

Однако прием уменьшения с познавательной целью, придуманный Одоевским, не был забыт. Его приспособили к новым условиям. Соответственно и фантастика стала условной. Для этого наряду с термином «производственная книга» возник особый жанр — «машинная сказка». Наиболее характерный пример тут – стихотворение Ильи ИОНОВА (И. И. Бернштейна) «Топотун и книжка», вышедшее в 1926 году отдельным изданием с рисунками М. Цехановского.  Для того, чтобы научить юных читателей бережному отношению к книгам и познакомить их с типографским производством, авторы придумали сказочное механическое существо, удивительно похожее на киборга-терминатора из современных голливудских блокбастеров. Топотун выпрыгивает с книжных страниц и ведет неряху Толика в типографский цех, чтобы наглядно показать, как непросто рождается книга.

Еще более интересные приключения в детских изданиях той поры достаются обыкновенному примусу. В 1924 году выходит «машинная сказочка» вернувшегося из эмиграции поэта Николая АГНИВЦЕВА «Как Примус захотел Фордом сделаться». В ней допотопный кухонный прибор – вполне себе живой персонаж. Он возжелал стать автомобилем и пошел на прием к самому Калинину. Всероссийский староста товарища Примуса успокоил: «Ты еще запомни твердо, что для всяческой страны не одни нужны лишь «Форды», но и Примусы нужны».

В своем стихотворении «Примус» (1925) Осип МАНДЕЛЬШТАМ уже не оживляет агрегат, а просто объясняет детворе, как его заправлять и чистить. Журнал «Пионер» идет еще дальше. В 1933 году здесь появляется новый сотрудник, инженер Гидролюбов, – коллективный персонаж, придуманный писателями Сергеем Григорьевым, Иваном Халтуриным, Павлом Лопатиным и фотографом Михаилом Махаловым. Причем Халтурин дарит ему свою внешность, предварительно для этого загримировавшись и приклеив бородку. Вся эта дружная компания из номера в номер пишет научно-технические заметки и озорные рассказики о приключениях инженера Гидролюбова – иногда совсем уж фантастические. Один из них под названием «Инженер Гидролюбов в примусе» составитель счел важным включить в антологию, потому что он породил целое направление в истории детской книжки 30-х гг., а заодно и в истории советской фантастики. Правда, совсем недолгое. Случилось все очень просто и обыденно:

«…В кухню вошел Махалов, наш общий друг и хитрый фотограф.

— Что я слышу! Инженер Гидролюбов хочет залезть в примус?

— Не совсем так: я хочу лишь как следует рассмотреть его механизмы.

— В таком случае за дело! Всех вас — и Юрку, и Гидролюбова, и Лопатина — я сделаю маленькими. Вы будете ростом не больше черного таракана и прекрасно сможете путешествовать в примусе. Вы будете лазать во всех его механизмах. А я буду вас снимать. Согласны?».

Сказано – сделано. Уменьшившись, друзья лезут в примус, а юные читатели журнала получают в итоге небывалый фоторепортаж, а заодно знакомятся с внутренним устройством привычного кухонного прибора. Прием уменьшения, завещанный еще князем Одоевским, в итоге оказался снова востребованным, но уже в новых условиях и в новом формате. А использованная при этом техника фотомонтажа придала совершенно фантастической ситуации «эффект присутствия» и подлинное ощущение достоверности.

(Окончание следует).