Захваченное детство

Солнечным утром 22 июня 1941 года в жизнь советских людей ворвалась война. Вся страна встала единым фронтом на защиту своего Отечества. Пеновский район Тверской области одним из первых испытал на себе тяготы войны. 5 621житель был призван в ряды Красной Армии. Немецкая армия стремительно двигалась вглубь нашей страны. Советские войска вынуждены были отступать. 9 октября из районного центра Пено ушли последние части Советской Армии, а на следующий день вошли немецко-фашистские захватчики. Михаилу Морозову — жителю нашего города в то время было 12 лет. Тогда он жил на земле, где был рожден, — в нескольких километрах от районного центра в деревне Руно.

Дети войны. Это понятие для молодого поколения по большому счету остается словосочетанием, не вызывающим никаких эмоций. Те же, кто старше, понимают, какое это было детство. Сами «дети войны» за военное лихолетье «нахлебались» горя и лишений наравне со взрослыми. Сегодня много говорится о бережном отношении к детской психике. И это правильно. Но в военное время заботиться о психике детей не было времени. Все они повзрослели в один миг. С материнского полувзгляда понимали, что пришла беда, без слов и наставлений знали, что делать, ничего не требовали, работали наравне со старшими.

Михаил Дмитриевич рассказывает сегодня о своем военном детстве спокойно, обыденно. Он не говорит о чувствах, они запрятаны где-то далеко в памяти, пережиты, возможно, отпущены… Он говорит о том, что делали, как жили, что ели. Любой современный человек, поставив себя на его место и применив немного воображения, сможет понять, в каких страшных условиях, моральных и физических, находились тогда люди.

Отступая вглубь страны, наши войска проходили и через Руно. Дом Морозовых, большой, семиоконный, находился в деревне в удобном месте — на пересечении дорог. Поэтому его выбирали для расположения штаба как наши военные, так и немецкие, когда оккупировали район. Михаил Дмитриевич гордится тем, что именно в их доме останавливалась Герой Советского Союза, его землячка Елизавета Чайкина. Летом 1941 года она принимала активное участие в организации подпольных комсомольских групп в районе, в создании партизанского отряда. Сама участвовала в операциях. Ей было 23 года. В ноябре 41-го ее схватили фашисты по доносу предателей отца и сына Колосовых. Тридцать гитлеровцев окружили хутор, где находилась Лиза, и подожгли его. Семью, предоставившую ей ночлег, расстреляли. Девушку увезли в Пено. 22 ноября она была расстреляна на берегу Волги на глазах сельчан.

Михаил Морозов вспоминает, как подкармливали ребятню советские кавалеристы, прямо из седла бросая им галеты, предназначенные для лошадей. Спустя несколько дней, конница полегла под бомбежкой.

Каждый вечер население деревни выходило на улицу, чтобы смотреть на зарево сражений. Линия фронта находилась в 60-ти километрах от Руно, и там шли ожесточенные бои. Женщины плакали. Дети испуганно смотрели на зарево пожаров. Вскоре это расстояние сократилось до 15 километров, и вся деревня стала копать окопы. Выбрали место в двух километрах от Руно, чтобы спрятаться там. Михаилу поручили отогнать скот за пять километров от жилья.

На следующий день в деревню вошли немцы. Через некоторое время их сменили снова русские. Отступая, фашисты забрали с собой все, что могли увезти. Затем все повторилось, только на этот раз население уже не успело спрятаться в блиндаже. Оккупанты расположились в домах, в том числе и в доме Морозовых. Для матери с детьми выделили маленький закуток. Среди оккупантов встречались разные люди. По рассказу Михаила Дмитриевича, один из них, расположившись в доме, пинками гонял детей. А вот на общей кухне их подкармливали. Причем работники, которыми были трое пленных украинцев, никакого сострадания к голодным детям не проявляли. Однажды Михаил решился взять с собой на кухню грудного племянника. Ему как обычно дали порцию каши. Тогда он указал на младенца, мол, тот тоже хочет есть. Немец без разговоров дал вторую порцию.

Когда человек испытывает голод долгое время, говорить о брезгливости или о моральном аспекте трудно. Любая крошка, найденная на земле или в чужом кармане, отправлялась в рот. Во время немецких отступлений жители деревни обыскивали трупы убитых солдат не для того, чтобы поживиться чужим имуществом, а для того, чтобы отыскать самое ценное — какую-нибудь еду. Михаил Дмитриевич стал свидетелем сцены, навсегда врезавшейся в его память: соседский старик увидел труп, сжимавший в зубах галету. Не раздумывая, он разжал мертвецу зубы, вытащил изо рта находку и съел. Пострадала ли от увиденного психика ребенка? Вокруг было столько ужасов, что все слилось в единый калейдоскоп, и «переваривать» каждодневные впечатления не имелось возможности. Надо было выживать, а значит, задумываться — некогда!
Зимой, чтобы стащить с погибших сапоги, приходилось размораживать их ноги у печей. Потом обувь стаскивалась вместе с кожей. Сапоги ополаскивали водой и тут же надевали на себя.

Окончательно оккупация прекратилась на Рождество 1942-го. Но от этого не стало легче. Начался страшный голод. Осенью урожай был погублен сражениями, передвижением войск, имевшиеся в домах скудные запасы растащены немцами, последние крохи — съедены. С молитвой люди дотянули до весны. И когда земля стала покрываться лебедой, они поняли, что выжили. Ели траву. Началась пахота. Но тогда и еще долгие годы после плуг то и дело натыкался на безымянное захоронение. На такие места ставили вешки и обходили. Вешки были разбросаны на многих километрах…

Ничто не проходит без следа. Страдания войны на каждом ребенке оставили свой отпечаток. Но при этом они выросли, трудились всю жизнь на благо страны, не жаловались, да и сейчас не жалуются ни на что. В свои 80 с лишним лет Михаил Дмитриевич активен, как и раньше, является членом городского совета ветеранов, не сидит дома, всегда чем-то занят. Его взрослая жизнь началась намного лет раньше, чем у нас, и, дай Бог, чтобы она продолжалась еще долгие годы!