Размышления после выставки

Его имя знают не только в Артеме и в России. Его считают лучшим акварелистом Дальнего Востока. Он — заслуженный работник культуры Российской Федерации, член Союза художников России. В территориальном управлении «Артемовское» он ведет занятия с детьми в творческой студии «Радужка» при Доме культуры. К 75-летию города и 20-летию выставочного зала «Галерея» Владимир Олейников сделал персональную выставку, где представлено почти 60 работ. Сегодня он вправе рассуждать о современном искусстве и жизни художника. О духовности, патриотизме, гранях таланта говорят его акварели и полотна.

— Владимир Иванович, на творческой встрече вы задали детям вопрос: почему птицы возвращаются в родные края? Как бы вы сами ответили на него?

— Птицы возвращаются не к тому месту, где родились, а к тому, где началась осознанная жизнь. Именно эта земля поставила их на крыло. Земля, что вокруг, притягивает. Я родился на Камчатке, в Приморье приехал с родителями в 1947 году. Но на выставках любого масштаба всегда говорю, что я выходец из небольшого поселка Артемовский. Человеку нельзя жить без сердца.

— А художнику без чего нельзя?

— Художнику требуется внимание к его судьбе, вдохновение и постоянная работа. Отсутствие внимания говорит о многом. Сколько в Советском Союзе было творческих дач. И художники со всех уголков необъятной страны приезжали туда постоянно. И что интересно, всё было бесплатно — кормежка, ночлег, великолепная учеба. Сказка для нас! То же политбюро прекрасно знало, что идеологию в стране формируют, в том числе, и художники. А какая сегодня идеология? В вопросах культуры уходит духовно-нравственное начало. Культура — это традиции, их удержание и преумножение. Мы же рвем эти традиции постоянно. А из любого рваного материала платье не сшить.

— Рыночная экономика повлияла на художника, или чтобы что-то создавать стоящее, нужно быть голодным?

— Художник между счастьем и свободой выбирает свободу. Я поддерживаю эти слова, сказанные Дидро. Зарабатывание денег — это вопрос достаточности. Достаточность и соразмерность — две разные вещи. Меня в свое время отец учил: хватит на завтрашний кусок хлеба — значит, все нормально. Ведь в каких условиях жили наши родители? Может, сегодняшнему дню они были бы рады, но для многих сейчас этот уровень становится маловатым. Наступает несоразмерность. Раньше как было — художник хорошо продаст одну работу, ему в течение года не надо суетиться. А некоторым артемовским художникам приходится ездить каждую неделю во Владивосток и спрашивать, продали его работу или нет. Это унизительно. Уходит совестливость. А совесть и коммерция — несовместимы. Сама экономика начала влиять на художника, а не наоборот.

— У вас часто покупают картины?

— Нет. Сейчас музеи не в состоянии приобретать художественные полотна в нужном количестве. Мы проговорили сделать выставку в государственной Приморской галерее. Если она состоится, я 2-3 работы отдам в дар.

— Я слышала, в Сеуле порядка 30 ваших работ, 81 работа — в Америке. Это дары?

— Это была продажа в трудные годы начала перестройки, когда люди были обречены на выживание, когда все кинулись в Россию малыми ценами прибрать к рукам ее достояние. Русский художник обрадовался, а потом затылок чесал. Галерейщица из Америки — бывшая русская. Ей посоветовали обратиться ко мне. Отобрала много, я сделал скидку. Деньги отдал дочери с зятем, они купили машину. Сам пошел дальше.

— В нашем историко-краеведческом музее есть ваши работы?

— Есть несколько, но как они хранятся?!

— На ваш взгляд, может галерея оказывать помощь художнику в зарабатывании на жизнь?

— Может, если депутаты хотя бы на местном уровне решат вопросы меценатства, развяжут руки галерейщикам, помогут проводить работу на законном основании. Мы ожидали, что соответствующий закон примет Государственная Дума. Но все поговорили и затихли. Кому этим заниматься? Михалкову и без того хорошо живется. Вот и получается, всё у нас построено на шоу. Что самое страшное — дети воспитываются на шоу, а это уровень урезанный. А потом мы от них чего-то ждем. Трое убивают одного пятилетнего, такие же пацаны, это же возникает не просто так. Когда я, будучи еще во флотской форме, увидел картины Крамского, был поражен, меня «разложили» легко и просто. Увиденное вошло внутрь и «прописалось» на долгие годы. А у нас сегодня кто что прописывает?

«Мне не нужно ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес, дайте мне хоть лужу грязную, но чтобы в ней правда была, поэзия, а поэзия во всем может быть, это дело художника…», — говорил удачливый предприниматель, выше всего на свете ценивший искусство, Павел Третьяков. Единственным условием его «сделок» была доступность картин для публичного просмотра. Увидев Левитановский пейзаж «Над вечным покоем», он стал покупать его работы. Те же Морозовы, Дягилевы оказались людьми, которым даже не нужен был закон, они оставались меценатами в душе.

— Можно сказать, что в современное искусство идет большой приток молодежи?

— Нет. В масштабах края эта тенденция более-менее просматривается, а в Артеме, честно говоря, не вижу ничего подобного. Мы унаследовали дух искусства от наших выходцев из рабочего класса — знаменитых Кирилла Шебеко, Степана Арефина, многие нам передали традиции, письмо, мастерство и самое главное — отношение к этому вопросу. Когда-то что-то непременно возродится, но будет совершенно другим.

— Останется один Никас Сафронов? Кстати, вы были на выставке его работ во Владивостоке?

— Не смотреть нельзя, радоваться нечему. Сафронов — отросточек современности, широкого масштабного взгляда на всё у него нет, он фрагментарен. Портреты людей написаны по фотографиям, натурного материала нет. Мы видели более сильных художников. Привез он эту выставку не для того, чтобы доказать свой уровень творчества, он зарабатывает деньги. Тем, кто занимается коммерцией, его деятельность нравится. Но другой художник и должен быть другим, не похожим на тебя. А простаки бывают и будут. Потому что по большому счету каждый творческий работник хочет оценки своего труда и ждет её. И не только художник.

— Сколько у вас воспитанников в изостудии «Радужка»?

— Пока полностью набрать группу не удалось. Но есть немало таких детей, которые занимаются несколько лет подряд. Ксения Селютина, например, уже четыре года в студии. Она умница, старательно работает. Я в этом году решил дать им больше свободы. Они вогнаны мною в определенные рамки академических знаний. А сейчас они зачем? Стоит отложить их изучение до поступления в художественное училище.

— Я помню, у вас уже были «звездочки» — сестры Дудоладовы?

— София перешла на музыку, но осталась творческим человеком. Школьное расписание поменялось, и Амалия стала учиться во вторую смену. Это потеря для студии. А недавно её мама предложила — возьмите третью дочку Анфису. Ей 4 года. Пока маловато.

— Для художника обременительно заниматься с детьми?

— Была бы у меня достойная пенсия, я больше бы времени отдавал творчеству. Когда существовал Художественный фонд России, нам давали возможность заработать, теперь художник не востребован. Раньше мы оформляли площади к праздникам, весь город, а сейчас компьютерная графика начинает активно отбирать «кусок хлеба», хотя не все рекламщики профессионально подготовлены, и их перлы видны налицо.

— Сегодня трудно стать членом творческого союза?

— Ушли в небытие дома творчества, и творчество в принципе перестало волновать. Стало популярным рассматривать желание вчерашнего студента стать членом Союза художников. Когда нас принимали, требовалось участие в нескольких региональных выставках, без всесоюзной правление даже не принимало заявление. Количество членов Союза художников растет, а качество их работ не повышается. Говорят — надо жить для себя. Напрашивается вывод — совсем другая логика стала у художника.

— Путин выделяет 15 миллионов рублей на реализацию творческих планов среди художников. Может, «залезть» в эти проекты?

— Когда подобные вещи не подкреплены на местном уровне, попасть в такие программы трудно. Мы живем в отдалении от центра. Хотя, я думаю, надо начинать реализацию проектов не с центра, а с окраин. Потому как вся культура корнями уходит в деревенское творчество: Хохлома, Жостово — это деревушки. Откуда пришел тот же Ломоносов? Если бы меня спросили, мы исполним то, что вы хотели бы видеть в России, я бы сказал — памятник крестьянину. Крестьянство — это наша земля, наши корни.

— Вы издали великолепный альбом к выставке, за свой счет провели косметический ремонт галереи, кто-то помогал спонсорскими средствами?

— Помощников было мало: лично директор музея Вера Ивановна Ким, заместитель главы города Татьяна Лемехова, художник Борис Цой. Я рассчитывал на помощь города, думал, мой альбом сможет быть достойным подарком людям при награждении в юбилей. Можно было бы рассмотреть такой вариант. Но пока вариант не состоялся.

— Есть мнение, что слабые люди говорят о проблемах, сильные — об идеях и мечтах.

— О проблемах может говорить любой человек, надо их только видеть. Закрываются библиотеки, увольняются профессиональные работники, разрушается духовность, теснится православие. Если разом убрать всё художественное достояние, храмы, что останется в России?