Рожденная на Юпитере

Домики-клетушки располагали так тесно, чтобы все были друг у друга на виду: слышали, видели, следили. Именно поэтому люди боялись сказать лишнее слово, которое в ту эпоху могло стать смертным приговором. Дети тоже учились держать язык за зубами.

Самыми яркими воспоминаниями детства той поры для Зои стали вечера, когда в домике деда собирались всей семьей и читали книги. Расположившись на полу, дети с большим интересом слушали поэтов Серебряного века, французские романы, Толстого. Но это было позже. А до той поры семье Зои Гринберг пришлось многое пережить. Как миллионы советских людей, ее предки попали под безжалостный молот репрессий.

Начало

Ее родители выросли в Тамбовской губернии. Дед Иван Степанович был военным. Отец Зои — Василий Иванович Семикашев родился в 1897 году, а мама Степанида Федоровна — в 1899-м.

И вот, по столыпинской реформе перебравшись большой семьей на Алтай (прапрадед, прадед, дед Иван Степанович с братьями), работая семейным подрядом, сумели поднять хозяйство и собирали такие богатые урожаи зерна, что в 1913 году только один этот край снабдил зерном всю Россию и экспортировал его за границу.

Однако недолго пришлось хорошо пожить. В период сталинских репрессий трое братьев отца были расстреляны, а сам он вместе со своим отцом, женой и детьми весной 1931 года был сослан в тайгу на север Сибири, в Нарым. Ехали в телеге, где кроме инструментов, почитай, больше ничего и не было. Три года продлилась ссылка, где голодные и холодные они выживали как могли.

Наперекор судьбе

Спустя три года дед добился разрешения на выезд с Сталинск (Новокузнецк), где в то время как раз шло большое строительство шахт и стратегических государственных предприятий. Рабочие руки там были очень нужны. Было ли разрешение на выезд у ее отца, Зоя Васильевна не знает, но точно известно, что он тоже отправился в Новокузнецк вслед за дедом, пешком через тайгу до Томска, а там — поездом до пункта назначения.

Больше никого из Нарыма не выпускали. Жена и дети остались в ссылке. Но смириться с таким положением дел не пожелали. Чуть позже пешком через тайгу, по проторенной дорожке, без сопровождения взрослых отправились старшие дети. Несмотря на то, что выезжать было нельзя, надеялись, что детей-то арестовывать не станут. Последними Нарым покидали на свой страх и риск мама с восьмилетней дочерью. А под сердцем у Степаниды находился еще один ребенок. С трудом добравшись до парома, она оказалась перед постовым, проверявшим документы. Разрешения на выезд у женщины не было. Постовой направил на нее оружие. «Стреляй, — сказала она, — сразу троих убьешь, звезду получишь…». Неизвестно, чем бы это закончилось, но начальник приказал убрать оружие и отпустил женщину с ребенком.

Отголоски репрессий

К моменту приезда мамы отец поставил избушку на одной стороне горы, где селили всех спецпереселенцев, как их называли. На семью выделялось всего три сотки земли. На этих метрах, выстроив маленькие однокомнатные домики, ютились большие семьи. Как правило, у всех было много детей. Как насмешка, звучали названия улиц: Марс, Юпитер. Семикашевы прожили там до 1960 года. Там, на Юпитере, в 1936 году родилась и Зоя, а до нее — еще одна сестра. Из девяти детей в живых остались и выросли пятеро. Четверо умерли от голода и лишений. Жуткие были времена. До сих пор в районе Нарыма река вымывает кости захороненных там когда-то людей.

Щи да каша — еда наша

В 1942 году отец ушел на фронт. С войны он вернулся с наградами и ранением. За время нахождения в госпитале набрался сил и домой приехал вполне бравым, несмотря на полученную инвалидность. Зоя Васильевна вспоминает свои впечатления от встречи с отцом, вернувшимся домой: «Он стоял такой красивый и сытый, а мама по сравнению с ним была старой и измученной, хотя по возрасту была моложе». Еще бы! Все эти годы мама тащила на своих плечах семью, от зари до темна обрабатывая гектары земли за пределами города. Чтобы прокормиться, выращивала картофель и тыкву. Зоя Васильевна помнит, насколько вкусными казались тыквенная каша с пшеном, драники, щи, запеченная тыква. За 25 километров ходили за грибами и калиной. Раз в месяц брат, работавший на оборонном заводе, приносил паек: американские сосиски в баночках и бутылку растительного масла. Благодаря этому и жили, даже что-то продавали, чтобы купить одежду. Ночами мама перешивала старые, купленные на рынке шинели и рубашки. Ту швейную машинку «Зингер», за которой сидела мама,  Зоя отлично помнит до сих пор.

К моменту возвращения отца старшие дети работали и учились, младшие посещали школу.  Уже в  шестилетнем возрасте, оставаясь на хозяйстве, Зоя носила с водокачки воду (15 минут ходьбы в одну сторону), растапливала печь, чистила и варила картошку.

За что им большое спасибо

В 1960-м, когда Зоя окончила институт, в Новокузнецк на преддипломную практику приехал студент ДВПИ из Владивостока. В первый же вечер на танцевальной площадке Владимир заприметил девушку. Его наповал сразила ее великолепная, до пояса коса. Через два месяца Зоя стала носить новую фамилию — Гринберг. Муж вернулся во Владивосток, молодая жена присоединилась к нему позже. В ее планы не входило покидать Новокузнецк, и она надеялась, что будет жить с мужем именно там. Но он поставил ультиматум: или ты приезжаешь ко мне, или я больше писать тебе не буду.

Готовясь к поездке в приморскую столицу, Зоя обновила гардероб и сделала модную стрижку, безжалостно срезав длинную косу. За косу она получила от Владимира большой нагоняй.  В студенческом общежитии они прожили год, а потом по распределению оказались в Артеме. Здесь родился и вырос сын, потом пошли внуки, правнуки. Сегодня фамилия Гринберг довольно известна в нашем городе. Рассказывая свою историю, Зоя Васильевна сказала: «Вот так и жили. Жаловаться на судьбу было некогда: работали не покладая рук. И, несмотря на трудности, родители смогли дать нам дорогу в жизнь, образование и чувство уважения к людям, за что им большое спасибо».

Фото из семейного архива Зои ГРИНБЕРГ.