Судьба шахтера

Вот и приближается главный городской праздник ­ День города. Но исторически он для многих поколений горожан в первую очередь будет оставаться по­прежнему Днем шахтера. Именно угольщики и заложили, и обустроили поселок горняков, который впоследствии стал городом. Каждого из них судьба приводила на угольные шахты разными путями, и дальнейшая их жизнь тоже складывалась по­разному. Один из ярких таких примеров ­ Николай Иванович Иванцов, знаменитый бригадир проходчиков шахты 3­Ц (Дальневосточная). Проработал на шахте с 1948 по 1979 год, награжден Орденом Ленина за скоростную проходку.

Николай Иванович рассказывает о своей жизни плавно и обстоятельно, видно, что встреча наша приносит ему удовольствие:

«Родился в Башкирии в 1928 году. В семье был самый старший, а за мной ­ четыре младшие сестры. С началом войны отец ушел на фронт, и все домашнее хозяйство пришлось брать на себя, так как мама работала в колхозе, а сестренки были еще очень малы. В июне 1944 года райвоенкомат направил нас, 46 мальчишек из района, в школу парашютистов. Учили не только парашютному делу, но и стрельбе, взрывным работам, умению связываться с партизанскими отрядами. В общем, готовили такую диверсионную группу. Сам сделал 12 прыжков и уже готовился на фронт, но не случилось ­ война закончилась. В 1947 пришла опять повестка из военкомата, где вручили новое направление на обучение ­ по линии ФЗО в Хабаровском железнодорожном училище. Потом оказалось, что это был такой обманный прием. Всех провезли мимо Хабаровска и высадили уже в Приморье, на Угольной. Целый эшелон парней ­ 630 человек: башкиры, татары, чуваши. С Угольной доставили на станцию «Озерные ключи», а оттуда уже в Артем, где нам объявили, что работать мы будем на шахтах. О том, чтобы отказаться от этого предложения, в то время и речи не могло быть. Позже попытались двое самовольно уехать домой ­ поймали, осудили и дали по два года за побег.

Три месяца учились по линии ФЗО горному делу и практику проходили на шахте 3­Ц на самых хороших участках. На шахте в то послевоенное время работало очень много женщин и репатриантов. Наш молодой «десант», оказывается, и был предназначен для формирования нового основного коллектива шахты. Со временем количество репатриантов уменьшалось: они просто не выходили на работу. Но мы и не задавали вопросов, так как репатриантов контролировало НКВД, и оставалось просто догадываться о том, что с ними происходило и куда эти люди пропадали.

После курсов Министерство трудовых резервов передало нас непосредственно шахте. Самостоятельно в шахту спустился 3 марта 1948 года. Специальность ­ проходчик. В смену ставили бригады проходчиков по 3 человека: один молодой и два опытных. Нам, молодым, вначале платили меньше, хотя работу выполняли одну и ту же. Но считалось, что мы еще малоквалифицированные. Как раз в это время на 3­Ц стали углублять ствол до 180 метров и стали переходить на второй горизонт. Нас, четверых молодых, направили в бригаду Зиганшина, будущего Героя соцтруда. Но поставил он нас не на участок, а на поверхность ­ подавать из вагонов щебенку для бетонирования ствола. Штыковыми лопатами эту щебенку ни достать из вагона, ни сбросить в ствол невозможно, а снизу орут: «Давай быстрей!». Так мы стали сгребать щебенку из вагонов руками. Ладони сдирали до крови. От такой работы забастовали, и в один день просто на шахту не пошли. Приехали к нам начальник шахты Лопатин и главный инженер Пилюгин. Сказали, что будут нас судить за такие дела, а мы говорим: «Судите, но мы на такую работу не пойдем». Криков было много, но все­таки договорились, что нас отправят на самый большой участок «Запад­6», где мы проходили практику. Вот там нас уже и поставили в забой. Здесь уже и пошел на проходку. Отсюда и началась шахтерская жизнь.

Первым моим бригадиром проходчиков новых выработок был Захир Мухамедович Бигбаев ­ хороший мужик. Мы нарезали новые и новые участки, сдавали их в эксплуатацию, и после нас уже заходили «добычники», начинались очистные работы. Шахту надо было развивать и увеличивать добычу. Поля, которые мы отрабатывали, были по 1,5 , по 2 километра. В те годы были только буровзрывные работы, все убиралось лопатой ­ и только вручную. Продвигались тогда не быстро.

В начале 50­х ситуация стала меняться. В то время наш бригадир Бигбаев вышел на пенсию и на его место поставили меня. Появилась первая машина С­153, и речь пошла о скоростной проходке. Освоил машину С­153, наладил поставку леса и порожняка. И пошло перевыполнение плана по проходке. Стали применять такое понятие, как «цикличность». Это когда каждая из трех смен полностью начинает и заканчивает процесс проходки, то есть не оставляет для следующих никаких «хвостов». За месяц проходили порядка 235 метров, а это 219% от плана. Именно за скоростную проходку (а в официальном документе написано «За достигнутые высокие показатели труда») в 1957 году был награжден орденом Ленина. Когда стали осваивать новый участок «Восток­50», пришел новый комбайн ПК­3 (это тот, что стоит на шахтерском мемориале возле администрации). Отличная машина. Но был еще один комбайн – ПК­2М, который не подходил нам по горно­геологическим условиям. Руководство шахты передает ПК­3 Герою соцтруда Григорьеву, а моей бригаде этот самый ПК­2М. Опережение на нем никак нельзя было делать ­ рубил так, что слабая кровля просто начинала сыпаться: прорубил ­ обрушение, прорубил ­ обрушение. Дошло до того, что поставил перед руководством шахты вопрос ребром ­ или нам возвращают ПК­3, или просто увольняюсь. В итоге этот ПК­2М убрали куда­то вообще, а на шахту пришел новый ПК­3, который и отдали моей бригаде. По проходке за всю работу на шахте самым сложным был уклон, который запомнил навсегда: минус 180 с 1­го на 2­й горизонт. По породе ­ пески и вода. Шли под уклоном в 22 градуса. Постоянно откачивали воду. Вода вымывала песок. Стоило встать одному насосу, как весь песок выплывал в забой. Приходишь на смену ­ забой весь в песке. И так 360 метров уклона. Но прошли ведь!

Вспоминаю, как в 53 году мне впервые предложили путевку в Крым. Зарабатывал я тогда уже хорошо и был молод. А эти путевки народ почему­то не очень брал, отпуск проводили дома. Но я поехал. На следующий год ­ опять предлагают, но уже в Ливадию, где проходила знаменитая Ялтинская конференция. Мне, молодому и неженатому, все это очень понравилось. Объездил Абхазию, побывал на родине. Почти два месяца отдыхал. В общем, 50­е годы были самыми и напряженными, и счастливыми. Позже уже вместе с женой тоже побывали и в Сочи, и в Ялте.

Но настал 1962 год. Надо было в канун очередного праздника выдать добычи сверх плана. Предыдущая смена недоделала подхват, но нам об этом не сказали, а может просто забыли. Шли, как всегда,с опережением. Так называемый породный «скользун» даванул на ножку подхвата и просто ее сломал и стал вываливаться дальше, а я как раз находился между ним и комбайном. И мне он просто вырвал руку ­ из локтя вылезла кость. В травмпункте все вставили, зашили, но пошло воспаление и руку хотели ампутировать. 9 дней не спал от боли, даже обезболивающие не помогали. Вызвали знаменитого краевого хирурга Кожуру, созвали консилиум. Глядишь, не был бы уже известным проходчиком, награжденным орденом Ленина, то отрезали бы руку ­ и все. А так решили попробовать сохранить и провели операцию. Вот и получилось, что руку сохранили. В это время мне трест выделил «Волгу», но раз так случилось с рукой, то я от машины отказался.

В шахту больше не ходил, так как получил инвалидность. Работал мастером ОТК, нормировщиком. Но это все уже было не так интересно. На пенсию ушел в 1979 году. И если уж говорить о судьбе, то иногда даже удивляешься, что смог пережить за свою жизнь так  много событий ­ и тяжелых, и радостных.