Лучи в ночном небе

В его военном билете на 4-й странице чёрными чернилами поставлен штамп «Удостоверение участника войны вручено» и рукой дописано – «постоянное». Всего пять слов, а за ними горе, разлука, страх смерти и счастье победы.

В ПОИСКАХ СЧАСТЬЯ

Пётр Кондратьевич Крещенко родился 23 июня 1921 года в селе Лебедин Киевской области. Его отец Кондрат Антонович работал здесь же, на сахарном заводе, мама Ксения Сигизмундовна занималась домашним хозяйством. Время тогда было нелёгкое, хотя русская земля других времён и не знает. В 1932 году на Украине начался голод. К тому времени в их семье было пять человек.

— Жить было тяжело и голодно, — вспоминает ветеран, — два года была засуха, неурожай на хлеб. Нам приходилось есть жмых, который оставался после отжима сахарной свеклы, и прочее, что раньше давали скоту. Да и скота не  было во дворах. Много людей умирало от голода.

Отец Петра Кондратьевича был коммунистом со стажем, бывшим военным моряком, авторитетным человеком в округе. Он осмелился высказать своё мнение по поводу голода, безответственности властей и сдал свой партбилет. Его чудом не арестовали. Может быть, не успели, так как в 1933 году они уехали в более благополучный в продовольственном отношении Донбасс.

— Отец стал работать машинистом паровоза, — рассказывает Пётр Кондратьевич. — Возил в цеха сталеплавильного завода руду, кокс, а оттуда сталь и шлак. С едой стало легче. Хлеб давали по 300 граммов, картошку.

После у отца появились проблемы с лёгкими, ситуация на родине чуть улучшилась, и семья вернулась в Лебедин. Отца на сахарный завод не взяли, припомнив ему дерзкие слова и уход из партии. Он с трудом смог устроиться на семенной завод.

— Продуктов по-прежнему не хватало, и берегли каждое зёрнышко, — продолжает Пётр Кондратьевич. — Отец занимался сортировкой семян. Семена сахарной свеклы склеены из двух или трёх отдельных семян. Если посадить так, то в одной лунке трём плодам места не хватит, и они получатся маленькими. Работники перебирали каждое семя, разделяя их на отдельные, чтобы вырастали полноценные крупные клубни. Также на заводе хранили, обрабатывали, готовили другие семена и зерно к посевной.

Окончив 7 классов, Пётр Кондратьевич устроился помощником машиниста дизельной электростанции, которая давала ток сахарному заводу и селу.

В конце 30-х годов его отец постоянно говорил о возможной войне с Германией. И в 1940 году, когда советское правительство объявило призыв осваивать Дальний Восток, он одним из первых решил уехать с Украины.

— Сначала уехал папа, — рассказывает Пётр Кондратьевич, — он всё разузнал, а после вызвал нас. Месяц мы ехали по железной дороге. Всё было хорошо организовано, кормили один раз в день, останавливаясь на определённой станции. Мы знали, что приедем в Сучан (Партизанск), но о том, что нас там ждёт, только догадывались. Люди везли скарб, скотину, некоторые – камни для гнёта квашеной капусты или солёных огурцов. А как приехали, тут одни камни. Нашу семью распределили на проживание в посёлок Угловое, дали половину старого дома, землю и работу в колхозе.

ОСВЕЩАЯ НЕБО

В сентябре 1940 года Петра Кондратьевича призвали в Советскую Армию. А за два месяца до этого,1 июля, советским правительством был создан Дальневосточный фронт, чтобы охладить пыл японского правительства на захват наших территорий. Опасность войны СССР  с Японией существовала с середины 30-х годов. В 1938 году произошли столкновения на озере Хасан, а в 1939 — сражение на Халхин-Голе.

После учебной части сержанта Крещенко отправили проходить службу в село Воздвиженка, в 28-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион, начальником прожекторной станции. В задачу его подразделения входило обнаружение в ночном небе вражеских самолётов. Обычно передняя линия прожекторов была расположена на таком расстоянии от границы зоны поражения зенитных батарей, чтобы артиллерия имела достаточный временной запас для подготовки к открытию огня по освещённым целям на предельной дальности. Кроме устройства и обслуживания оборудования, солдат обучали созданию прожекторных полей для поддержки ночных вылетов истребителей. В постоянной учёбе и физических нагрузках проходила служба Петра Кондратьевича и его сослуживцев, на охране дальневосточных рубежей СССР.

ВОЙНА

— Начало Великой Отечественной войны в нашей части было встречено спокойно, — рассказывает Пётр Кондратьевич. — Большинство солдат склонялось к её быстрому окончанию, веря в непобедимость Советской Армии. Но со временем настроение менялось. Сводки Совинформбюро были неутешительными. Войска с тяжёлыми боями отходили к Москве. О потерях тогда не говорили и верили, что «враг будет разбит, победа будет за нами».

Дисциплина и требования в части стали более жёсткими, проводились постоянные проверки боевого дежурства и состояния оборудования.

— То, что бои на Западном фронте страны идут кровопролитные, говорило и то, что из наших частей стали отправлять солдат на фронт. А к нам уже прибывали на обучение и службу девушки, – вспоминает Пётр Кондратьевич. — В 1943 году, когда фашисты были под Москвой, у нас подготовили две группы. Одна группа должна была остаться в Приморье, лишь перейти в другой полк, а вторая готовилась к отправке на бронепоезде в Москву. Я был назначен во вторую группу. Но полковой писарь перепутал команды, и я остался в Приморье. Это выяснилось уже после отправки, а после войны я встретил сослуживцев из второй команды. Они рассказали, что бронепоезд попал под воздушную бомбёжку. Бомбами с двух сторон взорвали железнодорожные пути и уничтожили весь поезд. Многие в том огне погибли или получили ранение.

Вообще на фронт из полка рвались многие. Парни были молодые, горячие, ничего не боялись, думали, что это игрушки. Некоторые добивались своего. Но и здесь, на востоке, кто-то должен был служить. Без хорошего тыла войну выиграть невозможно. Если бы не притязания Японии, может быть, и война пошла бы по-другому, скорей кончилась и меньше унесла жизней. Но сложилось как сложилось. К середине войны Пётр Кондратьевич был назначен командиром отряда артиллерийской разведки.

— Нашей задачей было как можно дальше проникнуть к рубежам обороны «противника», — рассказывает ветеран. — Там обнаружить их пункты дислокации, отметить на карте и вернуться на свои позиции. Позже артиллеристы по нашим координатам должны были уничтожить их укрепления. Так мы и обучались – тихо проникнуть, правильно определить и так же тихо уйти. Всё обучение проходило в полевых условиях. Жили в брезентовых палатках без претензий на большой комфорт.

Утром 9 мая 1945 года  Петра Кондратьевича разбудили выстрелы со всех сторон.

— Неужто японцы прорвались, подумал я, — с улыбкой вспоминает он. — Выскочив из палатки, увидел, что все палят в воздух из винтовок и автоматов и кричат: «Победа! Победа!». Было такое ликование, что трудно описать. После всю артиллерийскую бригаду собрали на плацу и объявили о взятии Берлина и капитуляции Германии. Но предупредили, что война не окончена, так как рядом стоят японские войска.

ПО ЗЕМЛЕ КИТАЯ

Основные силы японской Квантунской армии дислоцировались на востоке Маньчжурии, которая граничила с советским Приморьем. Как раз здесь был размещён 1-й Дальневосточный фронт. В его 661-й артиллерийской бригаде в должности командира разведывательного отделения служил Пётр Кондратьевич.

Из сводки Совинформбюро: «8 августа 1945 года японскому послу в Москве был вручён документ об объявлении войны. На рассвете 9 августа передовые разведывательные отряды трёх советских фронтов начали наступление. В операции участвовали Забайкальский, 1-й и 2-й Дальневосточные фронты. Одновременно авиация нанесла удары по военным объектам в Харбине, Синьцзине и Цзилине. Матросы Тихоокеанского флота перерезали коммуникации, связывавшие Корею и Маньчжурию с Японией, и нанесли удары по японским военно-морским базам в северной Корее – Юки, Расину и Сэйсину. Войска 1-го Дальневосточного фронта, наступавшие навстречу Забайкальскому фронту, прорвали полосу пограничных укреплений японцев, отразили в районе Муданьцзяна сильные контрудары японских войск, заняли города Цзилинь и Харбин».

Нельзя сказать, что японцы сдавались без боя. Некоторые подразделения даже после объявления капитуляции не хотели складывать оружие и яростно сопротивлялись.

— Порой они устраивали укрепления в таких местах, что туда можно было добраться только по воздуху, — вспоминает ветеран. – Нам, разведчикам, поступила команда определить координаты высоты для уничтожения артиллерией расположенного там японского ДОТа. Мы пошли, всё узнали, передали данные артиллеристам. Они со своей позиции пришли к выводу, что если стрелять прямой наводкой, то надо снести сопку наполовину или стрелять по крутой дуге, чтобы снаряды падали на ДОТ сверху. Только хотели дать залп по второму варианту, как по высотке началась бомбёжка с самолётов. Видимо, по связи вышла накладка, и от пушечных залпов могли пострадать наши самолёты. В результате ДОТ снесли и сопку сверху подравняли.

Но не все японцы хотели воевать. Во время боевого похода сержанта по китайской земле был такой случай.

— На каком-то отрезке пути ко мне подбежал рядовой и сказал, что сзади к роте пристроился японский солдат, — рассказывает Пётр Кондратьевич. — Я пошёл за ним и успел как раз вовремя. Один из наших солдат решил его застрелить. У каждого за эту войну по-разному накипело. «Отставить, — закричал я. — Забери у него винтовку, сними штык и посмотри патроны». У японца оказалось две полные обоймы. «Видишь, — говорю, — хотел бы, давно тебя пристрелил. Или меня. А так, видишь, к нам пришёл, жить хочет». Сдали мы его, как положено, нашему командованию.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Война для Петра Кондратьевича закончилась 16 августа, когда он со своим подразделением дошёл до Муданьцзяна.

— В Муданьцзяне командование сообщило нам, что в артиллерии больше не нуждается, и мы можем отправляться к месту постоянной дислокации, — рассказывает ветеран. — Свернув подразделение, маршем, кто на лошадях, кто пешком, мы возвращались в Приморье. На одной ночной стоянке произошла трагедия. Командир полка, опытный фронтовик, ночью проверял посты и увидел часового, который спал, прислонившись к дереву. Он подошёл к нему и пытался вырвать винтовку. Часовой оказался не робкого десятка, сильно оттолкнул командира и спросонья выстрелил. Это была единственная жертва боевого похода полка.

Демобилизовался Петр Кондратьевич в мае 1946 года. В его военном билете есть записи об участии «В войне с Японией с 9 августа по 3 сентября 1945 года в составе 102-го легко артиллерийского полка в должности командира отделения разведки» и награждении медалью «За победу над Японией».

После демобилизации он вернулся в Угловое и устроился в колхоз трактористом. Ему дали новый дом. Через год он встретил свою суженую – Анну Яковлевну. Она также была довоенной переселенкой с Украины. В радостях и заботах вырастили троих сыновей и дочь. До пенсии трудились в колхозе. Пётр Кондратьевич чуть больше десяти лет — механизатором, а после окончания в 1961 году Уссурийского сельхозтехникума — механиком. Анна Яковлевна сначала работала на приёмке молока, затем выучилась на специалиста по искусственному осеменению коров.

Бывший солдат никогда не ходил на мероприятия, посвящённые победе в Великой Отечественной войне, не был на городских парадах. «Почему?» — спросил я. «Я в сельском хозяйстве всю жизнь проработал, — ответил Пётр Кондратьевич. — Май – самая пора для колхозника. Работать надо было. Да и перед настоящими фронтовиками было бы неловко. Я-то в боях не участвовал».

В этом году ветерану исполнится 98 лет. Два года назад его Анны Яковлевны не стало. Сейчас он живёт в доме своей дочери Татьяны при заботе и полном обеспечении. Ещё внучка Виктория помогает. Годы забрали здоровье, но ветеран не сдаётся. Разговаривая с ним, я поймал себя на мысли, что он весёлый человек и, возможно, в молодости был шутником и весельчаком. И окончательно убедился в этом, когда он рассказал, как его хотели женить на одной девушке, а он выбрал свою Аню. Но это уже другая, мирная и смешная история.