Мы всегда хотели есть

Дети войны. Это нынешние 80-летние пенсионеры, чье детство пришлось на страшные годы лихолетья. Они мерзли и голодали, видели смерть, стояли у станков, выращивали хлеб для фронта. Многие из них потеряли отцов и матерей, близких родственников, но выжили, выучились и честно работали, став взрослыми. С годами им дают знать о себе прошлые недетские физические нагрузки и мучает боль воспоминаний…

ГАЛИНА ФИЛОРЕТОВНА ПИСАРЕВА

Когда началась война, я была очень маленькой девочкой, но память цепко удержала плохие сцены той жизни. В нашей семье было пятеро детей, трое появились на свет до начала войны. Нашего отца забрали на фронт.  Он воевал, был тяжело ранен. Нас постоянно мучал голод. Хлеб тогда получали по карточкам. Помнится суп, сваренный матерью из лебеды и крапивы, забеленный небольшим количеством молока, которое мать покупала у соседки. Своей коровы у нас не было, а дети были мал мала меньше, и молоко всегда было нужно.

Война кончилась, но жизнь наша не стала легче, и в мирное время существовала карточная система на продукты. Мать будила нас с братом в 6 часов утра, чтобы мы заняли очередь за хлебом. Магазин находился на втором этаже двухэтажного дома, и очередь тянулась к нему плотной стеной. За окном магазина на витрине лежали нарезные батоны, булочки, связки бубликов, сушек и буханки белого хлеба. Я тогда это впервые увидела и очень удивилась, а брат рассмеялся и сказал, что это раскрашенные глиняные муляжи.

На нашу семью было положено два килограмма хлеба в виде двух буханок на 2-3 дня. Мы отстояли эту огромную очередь, и в руках у нас оказался долгожданный паек хлеба и к нему – довесок. Идя домой, мы смаковали этот довесок.

Днем мать уходила на подённую работу. Она убирала принесенный нами хлеб в сундук и вешала на него навесной замочек. Нам было очень голодно, и брат научился гвоздиком его открывать. Доставая хлеб, он отрезал от него тоненькие ломтики. Этими ломтиками мы съедали за день полбуханки хлеба. В конце дня вся семья собиралась на скромный ужин за столом, и мать, давая ключ брату, велела ему доставать хлеб из сундука. Увидев, что в нем осталось всего полбуханки, она нас не ругала, а только приговаривала: «Наверное, мышки хлеб съели».

Мама была мягким и добрым человеком. Вспоминается случай, когда ее положили в больницу с младшим братом, который заболел скарлатиной. Мы сами утром рано вставали в школу, в доме было холодно, неуютно, а на печи стояли пустые кастрюли. Перед школой мы обязательно заходили к маме с братом в больницу. Мы подходили к их окну, и мама протягивала нам кусочки больничного хлеба.

ВАЛЕНТИНА НИКОЛАЕВНА БОГДАНОВА

Я родилась в 1937 году в городе Сухиничи Смоленской области. В семье было 6 человек: трое детей, дедушка, мама и папа. В 1939 году правительство объявило мобилизацию на Дальний Восток. Отец завербовался в Приморский край, работать в шахтах. Ехали мы в товарных вагонах. По приезду нас отправили вАртем и дали квартиру в бараке на улице Ляпидевского.

Когда началась война, мне было четыре года. Хорошо помню день — 22 июня 1941 года. В комнате у нас висело радио — большая черная тарелка. По нему сообщили, что началась война. Мама начала плакать. Я стала спрашивать: «Мама, а что вы всё плачете, что случилось?  А мама сказала: «Ты что, Валя, не слышишь, ведь война началась».

Отец тогда работал на 6-й шахте запальщиком. В то время, в начале войны, с шахты рабочих не брали, но отцу пришла повестка. Его забрали в учебную часть, а в конце лета отправили на фронт. В августе 1941-го, среди ночи, он прибежал проститься. Обнял нас всех, поцеловал и сказал: «Наверно, я вас больше не увижу».

Первое письмо от него пришло только в конце 1942 года. Он писал, что воюет на передовой, что у него все хорошо, что будут биться до последнего. От отца было всего несколько писем. Мама их хранила до конца своей жизни, часто перечитывала и плакала. Домой с фронта отец не вернулся, погиб в 1943 году. Мама так замуж и не вышла, она нас поднимала одна. Было тяжело, есть нечего, мы сажали свой огород. Хорошо, что у нас была коза, и каждый день мама нам давала по кружке молока. Детство у нас было очень трудное, полуголодное. Мы не знали, что такое конфетка. Когда дома появлялся сахар, мама колола его на маленькие кусочки и по кусочку давала к чаю.

С 1946 по 1947 год на17 километре был лагерь для японских военнопленных. Они жили в казармах. Вокруг была колючая проволока в два ряда, около 3-х метров высотой. Между ними ходили вооруженные охранники. Японцы строили здания в городе, восстанавливали мосты. Дети часто бегали посмотреть на них. И японцы всегда через проволоку нам бросали разные угощения, галеты, шоколад. Но родители строго запрещали их брать. Дети были голодные и многие подбирали. А я и младшая сестра боялись брать, думали, что они отравят нас.

В 1954 году я окончила 7 классов и пошла работать. Нужно было помогать маме.

ЛИДИЯ ФЕДОРОВНА КИРЮХИНА

Родилась я в 1933 году в селе Сенькино Куйбышевской области.  В семье у нас было трое детей. Жили очень бедно. У нас даже не было дома, мы жили в землянке. Отец построил там маленькую печурку, которую приходилось постоянно топить. Спали вместе на сене, набросанном на пол.

Отец уехал на заработки в Куйбышев. Его не было целый год. А когда вернулся, мы смогли купить корову и построить небольшой дом, перебрались из землянки. В 1935 году наступила пора коллективизации. Всех заставляли вступать в колхозы и совхозы. Председателем колхоза в нашей деревне был брат моего отца – человек  партийный и преданный социализму. Он постоянно говорил, что отец должен вступить в колхоз и привести с собой корову и тёлку. А отец говорил, что он купил корову на свои заработанные деньги, и просил брата, чтобы он помог ему не вступать в колхоз. Но брат говорил: «Я ничего не могу поделать. Это партийная команда из Москвы. Если ты, Федор, не вступишь в колхоз, тебя арестуют и отправят в Магадан».

Тогда отец всё продал, и мы уехали по вербовке на Дальний Восток и оказались в Артёме. Нам дали квартиру в бараке, площадью 12 метров, с общей кухней. Отец сразу пошёл работать в шахту.

В начале войны его забрали на фронт. А мама устроилась работать в больницу, при которой были лошадь и жеребенок, две коровы и поросята. Мама за ними ухаживала. Однажды случайно жеребенок сломал ей два ребра. Её подлечили, но левое ребро срослось неправильно, и стало задевать сердце. Это причиняло сильную боль. Сделать ничего было нельзя, и в 1943 году мама умерла. Мы остались одни. Отцу на фронт написали письмо, чтобы его вернули, так как дети остались сиротами. Но его не вернули. Мы голодали по несколько дней. Варили суп из лебеды и крапивы и ели эту похлебку без соли и хлеба. Однажды средняя сестра от голода упала в обморок. Нас отдали в детский дом. Хотя нас там кормили, но мы всегда хотели есть.

При детском доме был небольшой огород. Мы выращивали овощи и картофель. Осенью, когда все созревало, было немного сытнее. А к началу весны, когда запасы истощались, мы голодали. Как-то мы с сестрами пошли на подсобное хозяйство и под мостом нашли чёрствую булку хлеба. Этой дорогой солдаты возили хлеб из пекарни, и, видно, эта булка случайно выпала. Мы принесли его в детский дом, разрезали и раздали каждому. Этот кусочек мы сосали и старались удержать за щекой как можно дольше.

И ещё один случай из нашей голодной детдомовской жизни. Вечером, когда закрывался базар, мы удирали из детского дома, поднимали с земли косточки от съеденных кем-тослив, приносили и делили их на всех. Разбивали и съедали ядрышки. И тогда казалось, что лучшего лакомства нет.

Когда война закончилась, отец пришёл с фронта. Он забрал нас из детского дома. Отец был тяжело ранен и из-за слабого здоровья на шахту вернуться не мог. Пошел работать сторожем и получал очень маленькую зарплату. Потом женился на женщине с ребёнком. Мачеха относилась к нам очень плохо. Она родила отцу еще пятерых детей. Когда мне исполнилось 16 лет, я очень хотела поступить в ремесленное училище или техникум. Но мачеха сказала: «А кто эту ораву будет кормить?». И в 1951 году я пошла работать.

ВАЛЕНТИНА ЛАВРЕНТЬЕВНА АРТЕМЕНКО

Родилась я за три месяца до начала войны в селе Литовня  Брянской области. В первые дни войны отца забрали на фронт. У родителей было шестеро детей. Самый младший брат родился в 1946 году.

Во время войны в наших лесах около Литовни шли бои. Весь лес был в окопах, также было много воронок от снарядов. Очень долгое время на обочине дороги Навля-Брасово  стояли  подбитые танки. Мы лазили по ним и устраивали игры.  В войну в деревне остались в основном женщины, и поэтому им приходилось работать за двоих. Но мама не жаловалась, она всегда говорила: «Был бы хлеб».  Старшие дети трудились тоже. Хлеб мы всегда пекли сами. В тесто добавляли отруби, картофельные очистки и выпекали  его на неделю. А на праздники мама варила пшенную кашу, и казалось,  что вкуснее ничего  быть не может.

Отец дошел до Германии и вернулся домой. Он вскоре тяжело заболел и умер. И осталась наша мама одна с семью детьми.

В то время в колхозах работали за трудодни, и денег в семье почти не было. Я, как и многие подростки, ходила в телогрейке. Мы донашивали одежду друг за другом. До холодов в школу ходили босиком, а зимой до пятого класса я ходила в лаптях и онучах.

Каждое лето мы вместе со всеми работали в колхозе – девочки телятницами  или огородницами, а мальчики пастухами и в поле. Но, несмотря на это, мы все окончили среднюю школу, получили образование.

История детей войны — это судьба каждого ребёнка, вынесшего на себе четыре года смертельных испытаний, ожидания и надежды, кто проявил поразительное и беспримерное мужество, казалось бы, в безвыходной ситуации усталости, страха и голода. Война изменила судьбы миллионов ни в чём неповинных людей на всей планете.