Советские пионеры новой эстрады

Борис Гринберг: «В 7 лет я знал, что буду музыкантом»

Бывают же в жизни совпадения. Перелистывая подшивку «По пути Ленина» за 1978 год, я наткнулся на фото вокально-инструментального ансамбля «Голубые розы» из 11-й школы. На ней были изображены музыканты Г. Привалов, Ж. Поправко, Ж. Орешко и Б. Гринберг. В этот же день, будучи в интернете, я обнаружил, что 13 апреля отмечается Всемирный день рок-н-рола. Я отправил Борису Гринбергу старое фото и предложил ему рассказать о тех годах, когда всё начиналось. Мы встретились в редакции.

Куда палку ни брось

В Артёме в конце 60-х годов при ДКУ был создан эстрадный ансамбль «Октава». Этот коллектив собрал молодой трубач Николай Нестерович Дмитриев, только окончивший музыкальное училище. При ДКУ тогда был чисто духовой оркестр, а он решил создать передовой на то время эстрадный ансамбль с электрогитарами и духовой секцией, что становилось популярным в те годы. Получился профессиональный коллектив, участвовавший во всех мероприятиях в городе и крае, дошедший до Всесоюзного конкурса в Москве и занявший 1-е место. Репертуар ансамбля был из советской эстрады.

Тогда на фоне развития эстрадной музыки в стране и появления записей иностранных групп в Артёме стали ярко проявляться талантливые гитаристы, барабанщики и клавишники. На предприятиях создавались свои вокально-инструментальные ансамбли (ВИА). В аэропорту был «Горизонт», в автотранспортном предприятии — «Экспресс». Был ВИА «Солнечные блики», которым руководил Владимир Перекрест. Сейчас он директор краевого колледжа искусств. В нём играли ударник Юра Шахнович, бас-гитарист Володя Крюков, гитарист Валера Стрельченко, вокалист Гарик Катилевский.

На Угловом в ДК «Железнодорожников» репетировал ВИА «Берегини». Помню, там играл Олег Ким. В Артёмовском при местном ДК было много музыкантов. Как говорил мой друг, бросишь палку — в музыканта попадёшь. Там была создана группа «Импульс» с Андреем Гордиенко и Павлом Потаповым. В ресторане «Рассвет» гостиницы «Светлана» работал ВИА «Багульник». Чуть позже появились группы «Форвард» (Вадим Турчанинов, Сергей Проценко, Владимир и Дмитрий Подольские), «Штат-любовь-кокс» Дмитрия Облёзова, «Пергамент» (Фёдор Мельниченко, Александр Дерябин), «Ночной клуб» с Сашей Зотовым, «ЗАЛЛ» (Загумённый, Автушенко, Луковский, Лесик). Репетировали где угодно: в гаражах, подвалах, в красных уголках предприятий, школьных каморках. Менялись составы групп, одни музыканты уходили, другие приходили, делались сборные выступления. Середина 80-х была пиком развития ансамблей. На этом фоне в 1987 году в Артёме был образован рок-клуб.

1982.06.27 г. Артём, День молодёжи, конкурс ВИА / ВИА «ВОЗРОЖДЕНИЕ» (Уссурийская птицефабрика): Валерий Чеботкевич (vocal, reader, худрук); Александр Шишиморов «Jim» (guitar); Борис Гринберг (lead vocals, bass); Геннадий Пенкин «Геша» (drums, percussion) + Андрей Котов «Jack Petroff» (keys, vocal) / Андрей Гордиенко «Бёд» (guitar, vocal)

Ничейная майка и Мзиури

Как я пришёл к музыке? Этот путь я разделил на три этапа. Когда мне было два года с небольшим, везде звучала песня «Ямайка» в исполнении Робертино Лоретти. Я её понял по-своему, садился на подоконник и пел в сторону улицы — «Чья майка?». На меня обращали внимание прохожие, говорили, что я самый честный парень на деревне — нашёл майку и хочу отдать. Это был первый этап моего приобщения к музыке. В 69-м году, в один из вечеров, по телевизору показали анонс завтрашнего концерта, в котором парень пел песню английской группы «Эрапшн» — «Синий иней», но на русском языке. На следующий вечер город вымер. Это был первый случай, когда по телевизору показали не симфонический оркестр или народный ансамбль, а ВИА. Это были «Поющие гитары». Я был настолько ошарашен, что сказал себе, что буду музыкантом. Но ответа «Как?» у меня ещё не было.

Вот с этого момента, я считаю, началось повальное увлечение гитарой. Потом, во второй половине 70-х, во всех дворах зазвучали «Отель «Калифорния», «Дом восходящего солнца», «What Can I Do» и «Дым над водой», что больше прибавило интереса к современной музыке и особенно к року.

Спустя ещё четыре года, после концерта «Поющих гитар», по телевизору я увидел выступление детского грузинского ансамбля «Мзиури», в котором солировала совсем юная Тамара Гвердцители. И тогда я подумал: «А что, я хуже?!». Во мне проснулась, как сейчас говорят, продюсерская жилка, и я стал ходить по школам, клубам, вплоть до ДКУ, с просьбой создать ансамбль. Музыкантов у меня не было, но я был уверен, что найду их.

Через тернии к сцене

К моей удаче в моем доме тогда жил Гена Привалов, ныне признанный гитарист, сейчас живёт в Москве и, как автор, сотрудничает с некоторыми известными исполнителями. В четвёртом подъезде жил Женя Орешко, который учился в музыкальной школе по классу фортепиано. Позже, как вокалист, он пробился на телевизионный песенный конкурс «Юрмала — 88» и участвовал в «Голосе 60+». Это были музыканты нового ВИА, который мы назвали «Альтаир». Нам дали место для репетиций в ДКУ и руководителя. К моему сожалению, у меня с руководителем отношения не сложились, я ушёл, а ребята остались заниматься. Я же варился в своём котле.

Все мы учились в 11-й школе. В конце восьмого класса, переходя в статус старшеклассника, я начал надоедать директору, завучу, комсомольцам и коммунистам о необходимости создания ансамбля. Нам, бывшим альтаировцам, дали помещение, но комплекта инструментов не было.

У Гены Привалова отец был радиолюбителем и спаял нам усилитель. Если ритм- гитара в школе была, то с бас-гитарой были проблемы. Её сделали сами из доски, грифа от простой гитары и в единственном варианте покупных звукоснимателей за 9 рублей. Барабанной установки не было. Большой барабан взяли в духовом оркестре. Станину для подвески барабанов и педаль для «баса» я сделал во время летней подработки на шахте. Малый барабан и тарелку удалось купить в магазине. Колонки вначале были обычные радиоточки, после мы взяли усилитель и динамики от киноаппарата. Так создавался школьный ВИА «Голубые розы».

Если не было финансовой поддержки, как у групп на предприятиях, аппаратуру «лепили» из чего могли. Звук был не то что сейчас, но и критерии тогда были совсем другие. Позже школы с потугами стали докупать необходимое оборудование, но в целом состояние и звуковые возможности у советской аппаратуры были просто слёзы.

Мы вам песенку споём …

Вначале мы выступали на школьных мероприятиях, участвовали в смотрах школьных ВИА. Кстати, многие школы имели свои ансамбли, и такие смотры порой длились целый день. Затем играли на городских праздниках и на танцах в парке.  Мы поднабрались опыта, определили свой репертуар, заслужили авторитет, влились в артёмовскую рок-тусовку. Нас иногда приглашали на серьёзные мероприятия в ДКУ и на предприятия.

Если говорить о репертуаре, то, конечно, это были советские патриотические песни про комсомол и партию, затем эстрадные песни советских ансамблей «Весёлые ребята», «Голубые гитары» и других. Песни собственного сочинения исполнять было нельзя.

Со временем каждый музыкант нашей группы освоил все инструменты, и все пели у микрофона. В память хорошо врезалось, что происходило со зрителями, когда Женька Орешко пел суперпопулярный тогда «Клён». У девчонок на лицах слёзы и гримаса страдания, как будто поют о каждой из них. Смотреть в зал было одно удовольствие.

Про исполнение зарубежной, в смысле капиталистической, эстрады тогда даже заикаться не стоило, хотя мы вовсю осваивали мелодии уже тогда популярных и неофициально разрешённых «Битлз», «Дип пёрпл», «Лед зеппелин», «Смоуки» и других.

Девушка Павла Макарова

Моё понимание о зарубежной эстраде пришло в подростковом возрасте во время просмотра «Кабачка 13 стульев». Там звучали песни на языках стран социалистического содружества, но порой проскакивали англоязычные «АББА» и «Битлз», о чём я узнал чуть позже.

Зарубежная музыка просачивалась благодаря морякам, привозившим импортные диски. Во Владивостоке была барахолка, на которой можно было их купить или обменять. Потом всё это переписывалось на магнитофонные бобины и распространялось. Оттуда мы и черпали свой импортный репертуар. Английский текст мы пели на слух. А кто мог проверить нас? Даже наша «англичанка» не понимала «английского» языка американских исполнителей.

По поводу чуждой музыки был такой случай. Предложили нам участвовать в смотре самодеятельности. Необходима была наша заявка в горком комсомола с репертуаром, в котором должны быть произведения авторов, входящих в Союз композиторов СССР, и одна песня предлагалась на свободную тему. Отпели мы основное и запели с Приваловым на своём «английском» песню «Битлз» — Backin the USSR (Назад в СССР). Из зала, со стороны жюри, послышался крик: «Прекратить!». Мы поём. Тут бежит к сцене художественный руководитель ДКУ и пытается закрыть занавес. В это время мы начинаем петь на русском языке второй куплет песни, в котором говорится о прекрасных советских девушках, как нам отключают электричество и в темноте слышен только бой барабана. Нас сильно отругали после выступления, хотя песня была про хороший и красивый СССР. Но всё равно мы пытались протолкнуть западные песни в конце наших выступлений. Не ради противостояния, а ради знакомства слушателей с другой музыкой. Например, в заявке в отдел культуры на выступление мы писали песню «Битлз» Пола Маккартни и Джона Леннона с названием «Гёрл», как песню «Девушка», авторов Павла Макарова и Евгения Леонтьева. И пели только на русском языке.

Облик советского музыканта

Нельзя было забывать, что мы в первую очередь комсомольцы. Какой образ комсомольца изображали на плакатах? Крепкий парень с аккуратной причёской, светлым взглядом и значком с Лениным на груди.

Мой сосед Владимир Аркадьевич Каргаполов, который играл в «Октаве» и до неё, рассказывал, что в 60-х годах на танцах они выступали по моде лет «хрущёвской оттепели». На голове кок, укороченные штаны-дудочки, ботинки на «манке», в целом – стиляги от ног до головы. Так дружинники таких, как они, вылавливали и резали штаны. А у нас было время битлов и хиппи.  Сам понимаешь, имидж музыканта – причёска под Ринго, максимально широкий клёш и «шузы» на платформе. Нас заставляли стричься, распарывали слишком широкий клёш, в общем, приводили нас в порядок.

По окончании школы мы ещё немного поиграли вместе, и каждый пошёл своей дорогой. Я никуда не поступал и, отгуляв лето, осенью понял необходимость зарабатывания денег. В это время в армию забирали Юру Правдина из ВИА «Багульник» при ресторане гостиницы «Светлана», и он предложил мне своё место.

Мы играли за деньги на свадьбах, на различных мероприятиях увеселительного и официального характера. После окончания школы игра в ресторане и все платные мероприятия в разных городах Приморья являлись средством моего заработка.

Не последний аккорд

В рассказе Бориса я сознательно опустил время, когда он учился в музыкальной школе и на скрипичном отделении в музыкальном училище во Владивостоке. Не написал я, чем он занимается сейчас, как музыкант. Он сказал, что это совсем другая картина и в других красках, но его день без музыки не проходит.

В этой истории мне больше хотелось рассказать о парнях, которые по-своему приняли новые веяния музыкальной свободы, хлынувшей с до сих пор загнивающих Европы и США, взяли гитары и стали делать свой советский рок-н-ролл. Перечисленный выше список артёмовских музыкантов-первооткрывателей Борис дополнил другими фамилиями музыкантов, оставшихся в истории городских ВИА и продолжающих традиции исполнения правильных песен. Это Николай Кузнецов, Геннадий Пенкин, Олег Жук, Виктор Загумённый, Константин Кашапов, Юрий Платонов, Евгений Быстревский, Дмитрий Евсеев, Александр Лазурченко, Виктор Сидоров.

Сейчас на российской шоу-сцене другие веяния, в фаворе всепоглощающая истинные таланты «попса». А живую музыку ВИА заменяет маленький компьютер.