Пройти по ровной борозде

На всю большую семью высаживают они целое поле картофеля, которого хватает с избытком. Для этой цели специально приобрели трактор. И в минуты ностальгии хочется Прасковье Фёдоровне Писаревой, как в молодости, вскочить на подножку машины да сесть за руль и пройти по ровной борозде…

В Приморье она приехала в 1959 году, с мамой и тремя сестрами, отец погиб на фронте. Прибыли не на пустое место — к дядьке. Казалось, что жизнь здесь легче, взять хотя бы топливо для дома — уголь можно купить. А на прежнем месте, в другой части страны, приходилось в лес ходить за хворостом, которого хватало ненадолго.

«Вот на этом месте, где мы сейчас с вами сидим, стояли два барака. Это гораздо позже построили здесь дом, который нам и достался», — вспоминает Прасковья Фёдоровна.

Ей было 17, когда она пришла работать в 1-е отделение Артёмовского совхоза. Двенадцать лет в поле: картофель, огурцы, помидоры — высадить, обработать, собрать. И так с утра до вечера. А потом открылись в Артёме шестимесячные курсы трактористов. «А пойду-ка я учиться», — подумала Прасковья и отправилась к начальству. Возражать никто не стал, да и муж поддерживал. Он-то и был её первым «преподавателем» практики, терпеливо и спокойно объясняя всё и направляя молодую жену-трактористку. В самом начале 70-х приняли Прасковью в тракторную бригаду того же совхоза. Ей — первой из трёх девчонок, прошедших курсы, — доверили трактор. По выходным муж вывозил её в поле, чтобы ещё раз отточить ровный ход по борозде и развороты. Получилось. Так 23 года и пахала на тракторе. «Трактористы были в почёте и уважении, — говорит Прасковья Фёдоровна, — в любой праздник нас чествовали по-особенному».

С мужем Николаем Леонтьевичем прожили они в любви и согласии 54 года, до самого его ухода из жизни. «За всю жизнь он мне грубого слова не сказал», — тихо говорит женщина, и я понимаю, что затронули «живое». Тоска по мужу до сих пор одолевает её. Помнит, как познакомились в совхозе, как гуляли деревенскую свадьбу с длинными столами и полевыми цветами, с гармонью и уличными плясками. Ей было 19, ему — 20. Взрослели тогда рано, и к женитьбе подходили с полной ответственностью. Как полагалось — молодая жена вошла в мужнин дом, пополнилась большая семья ещё одним человеком, и стало их под общей крышей — одиннадцать человек. А через год дали молодым от совхоза отдельную комнату в бараке. «Радость какая была! Сама – хозяйка!» — говорит Прасковья Фёдоровна. Когда сын пошёл в школу, переехали в трёхкомнатный дом на двух хозяев. Тут уж вообще можно было разгуляться. Там и дочь родилась. Как могли, учили детей, дали им высшее образование, чем мать гордится, — не принято было в деревне «по институтам ходить», после школы сразу — к земле да «плугу». А её дети — учёные. «Сын у меня – молодец! — говорит Прасковья Фёдоровна. — Учился хорошо. И дочь тоже… Ушла рано. Как вчера было…». Голос дрожит, и слёзы сдерживать бесполезно. Материнское горе — это навсегда, оно не проходит, с ним просто учатся жить.

Совхоз развивался, строился. Для строящихся домов доставляли трактористы на своих «железных конях» материалы — доски да брёвна. Принимала в этом участие и Прасковья. И однажды попросила управляющего помочь с ремонтом своего дома. Посмотрел он что к чему, да и говорит: «Какой уж тут ремонт, домишко этот сносить пора. Давай-ка ты, Прасковья, в новый дом переезжай». И по сей день живёт здесь Прасковья Фёдоровна. Под эту крышу теперь слетаются внуки и правнуки, ибо повезло женщине жить в окружении любящих и заботливых родственников. Сегодня она — на пороге очень красивой даты, 80-летия. И поздравить её соберётся вся большая семья: не меньше 30 человек ожидается!  «Для ребёнка мама — это всё! — говорит сын Александр. — И хоть работала она не покладая рук, как и отец, и видел я её только по вечерам, мама — это святое».