Можно ли это забыть?

Валентина Николаевна Жирош помнит себя с годовалого возраста. Не всё подряд, конечно. Но некоторые фрагменты – отчётливо и подробно. В 41-м ей было два года. Семья жила в Гомеле. Казалось бы, что может помнить маленький ребёнок о войне? Оказалось  — немало…

Первая травма

Самое начало войны. В дом ночью попала зажигательная бомба. Началась суматоха. В дыму ничего не было видно. Плакал новорожденный брат Вовка. От страха Валю парализовало. Она не могла ни кричать, ни двигаться. Это был первый момент в её жизни, когда она испытала подобный ужас. Два года она потом не разговаривала.  Ей казалось, что родители не вытаскивали её из кроватки слишком долго… И вот она на улице на руках у папы. Горит дом, мечутся люди, всё грохочет и сотрясается. Она до сих пор помнит противный свист, с которым бомбы падали на город… Многие гомельчане остались без крыши над головой. Люди ходили по уцелевшим домам и просились на ночлег. Валина семья обошла несколько домов, все они были переполнены. Наконец, в одной избе им предложили место у окна, и то только сидя. Отец оставил там семью и убежал на службу, он был военным.

Немцы повсюду

На следующий день отец посадил семью в поезд, который увозил людей в эвакуацию. Вдоль железной дороги двигались телеги со скарбом и жителями города. От Гомеля поезд отъехал всего на сто километров, когда на него налетели самолёты. Как именно они выбрались оттуда, Валя не помнит. Она помнит себя уже в лесу, где прятались уцелевшие после бомбёжки. На ней была надета какая-то женская кофта, подвязанная верёвкой. Среди них был одноногий мужчина на телеге, запряжённой лошадью. Он казался ей дедом, хотя, возможно, и был не так уж стар. Таких телег уцелело несколько.

Вдруг появились какие-то люди, которые сказали, что надо сидеть тихо, не разговаривать и не плакать, и не разводить костры, так как рядом немцы. Так молча они просидели сутки. Было сыро и холодно после дождя, брат был в мокрых пелёнках, все были голодными, и не было ни капли воды.

Она помнит, как дед позвал её с собой за водой. Рядом было болото. «Ступай по моим следам, а то утонем», — сказал он Вале и пошёл вперёд. Так они добрались до воды, которая была жёлтой, и пить её было нельзя, но они пили и принесли с собой в котелке.

Когда вернулись с болота, на месте горел костёр, сушились пелёнки, люди ждали воду. И в это время появились немцы. Мама схватила Вовку, взяла за руку Валю, и они побежали. Но нигде спрятаться не удавалось, немцы были повсюду, строчили из автоматов поверх их голов. Загнали их обратно к телегам. Вперёд вышел немец. Вале запомнился его длинный чёрный плащ. Немец приказал деду двигать вперёд телегу. Тот вцепился в лошадь и отказывался выполнять приказ. Его тут же застрелили.

Добывали, как могли

Всех погрузили на телеги, и обоз тронулся. Всю дорогу в телеге кричала беременная женщина, которой пришла пора рожать. Прибыли обратно в Гомель. Там немец, охранявший обоз, отпустил всех, кто был в этой телеге. Почему? Валя не знает. Люди бросились врассыпную. А где спрятаться? Забежали в какой-то разваленный дом, спустились в подвал, а там воды по пояс. Дети на руках у взрослых. Так они стояли, пока обоз не удалился. По слухам, всех, кто был в обозе, отправили в концлагерь, так потом рассказывала мама.

Потом они оказались под крышей маминых знакомых, стариков Гунаевых. Прожили у них целый год. Еду добывали, как могли. Валя помнит, что дети бегали к железной дороге, по которой шли составы с немецкими солдатами. Те, ради забавы, кидали из вагонов корки хлеба и сыра, которые дети тут же подбирали, а часто и дрались за них. Валя была маленькой, и ей редко что-то доставалось. При такой конкуренции добыть краюху хлеба было не так просто.  Мама ездила на Украину, где обменивала вещи, которые давали Гунаевы, на продукты.

Арест отца

Потом они оказались в районном центре Новобелица, шёл 44-й год. Партизаны, с которыми сотрудничал отец, сняли для них дом, в котором устроили перевалбазу оружия. Сам работал на железной дороге. Мама со слезами просила отца оставить это, ведь всех расстреляют, если узнают об оружии. Так и случилось позже. Отца расстреляли. Валентина Николаевна помнит, как ей сказали, что отца забирают. Она побежала домой: упала, разбила нос, подхватилась, снова упала, прибежала вся в крови. Отец обувался, мама плакала, Вовка лежал в кроватке. Папа взял дочь на руки, поцеловал и ушёл. Она видела, как его вёл немец с автоматом в руках. Мама потом рассказывала, что отца закрыли в тюрьме. И когда бы они ни проходили мимо этого места, мама всегда говорила: «Папка вот из этого окна смотрел на меня, вот из этого окна…». Однажды она не увидела его в окне. Немец-часовой что-то пытался ей сказать, и она поняла, что его куда-то увезли. Больше семья об отце ничего не знает.

Чудом уцелела

И снова они перебрались в Гомель к Гунаевым. Валентина помнит, что мама ушла на поля, где после сбора урожая грядки снова перекапывали, чтобы достать случайно оставшуюся там картошку. И в это время началась  бомбёжка. Дети дома были одни. 4-летняя Валя затолкала 2-летнего брата за дверь и сама там же спряталась. Всё сотрясалось, окна повылетали. Прибежала соседка, забрала их в подвал, где было уже много людей. Мужчины держали дверь, чтобы её не снесло ударной волной.  После налёта все разошлись по домам. Пришла и мама, вся в крови, она еле успела добежать с поля до ближайшего подвала. Тот дом разбомбили. Рядом с мамой стоял парень, который погиб от осколка. Вот его-то кровь и была на ней. Мама чудом уцелела.

Наши взяли Гомель

Начались бои за освобождение Гомеля, которые длились 10 суток. Почти всё это время мирные жители  прятались в подвалах. В ту ночь мама отказалась идти в убежище – устала. Проснулись они от рёва самолётов. Побежали в подвал. Только вышли из дома, как его повалило воздушной волной, и их всех сбило с ног. Гомель горел. С горем пополам добрались до убежища. Им дали место, детей уложили спать. Валя так крепко спала, что ничего не слышала. Утром её не могли растолкать, оставили и разошлись по домам. Слушая Валентину Николаевну, я удивилась, как так, оставить ребёнка в подвале и уйти домой? «Мы тогда рано становились самостоятельными, — говорит она, — считалось, что в 4 года дети уже большие. Решили, что высплюсь и вернусь домой сама». Она выспалась. Когда открыла глаза – никого рядом нет. «Угнали в концлагерь», — подумала она. И тогда её обуял такой ужас, что она закричала. Так к ней вернулась способность говорить. Она выбежала на улицу. А там народ ликует – наши взяли Гомель.